— Эй, девушка! Остановись! — послышался слегка срывающийся голос из темноты.
      Девчонка, проходившая по асфальтовой дорожке вдоль набережной, продолжала делать вид, что не слышит, но не ускоряла пока шаг. Она мельком посмотрела в сторону реки, в темноту, откуда монотонно дул прохладный ветер. Рекламный щит, стоящий в нескольких шагах, отражал свет, щедро излучаемый мощными галогенными лампами; свет падал на дорожку и, отражаясь от неё ещё раз, совсем уже неяркий, направлялся в темноту, создавая там небольшое поле нечёткой видимости. В этом поле едва просматривался чёрный сгорбленный силуэт.
      Силуэт сделал несколько шагов и оказался на дорожке. В разноцветном освещении он казался не менее загадочным, чем когда находился в полумраке. При мгновенном рассмотрении его лица он был даже не очень похож на человека, а долго глядеть в его сторону мешали изредка поблёскивающие глаза непонятного цвета. Из-под глубоко натянутой лыжной вязаной шапки резко выдавался вперёд кривой, вероятно, сломанный нос; и, пожалуй, из-за этого глаза напоминали блестящие чёрные стекла. Странно сжатые чёрные тонкие губы, расположенные над четко очерченной нижней челюстью, казалось, не могли произносить слов. И всю мертвенную картину дополняла его кожаная куртка, такая же чёрная и блестящая, как и глаза.
      — Остановись! — вновь окликнул он девушку. Только он мог издать этот негромкий вопль, так как вокруг больше никого не было. Его голос не был ни низким, ни высоким; он скорее напоминал звук заклинившего электромотора или редуктора.
      Девчонка нерешительно замедлила шаг и почти остановилась. Со спины её совершенно невозможно было отличить от любой другой такой же, каких тысячи ходят по городу. Такие же средне-коричневые волосы, ниспадающие на плечи из-под белого берета. Синяя синтетическая куртка, парусно облегающая стандартную фигуру, узкие джинсы, заканчивающиеся кроссовками, — всё это не может дать никакого конкретного представления, пока не увидишь лица. Да и лица у многих не очень-то отличаются...
      Внезапно — через секунду — девушка обернулась. Её искусственно большие глаза испуганно и, наверное, поэтому пристально, смотрели на чёрного незнакомца. Тот сделал ещё несколько деревянных шагов в её сторону и рывком остановился на расстоянии вытянутой руки от девушки, не переставая гипнотически смотреть в её окаменевшие глаза, со страхом взирающие на его лицо, не отражавшее никаких эмоций.
      «Какой ужас! Какой кошмар! Вот влипла! Что, трудно было разве пойти в обход? Побыстрее хотелось? Вот теперь он меня покалечит или изнасилует. Или того хуже... нет!!! Я закричу!.. Нет, пока не стоит — он ведь ещё ничего не делает — может, обойдётся. Мало ли ненормальных по улицам ходит?.. Интересно, он похож на маньяка или насильника? Да он ни на кого не похож! Он просто ужасен! Что он меня мучает, в чём дело? Почему он стоит?!»
      «Чёрт, в чём дело?! Почему я стою?.. Так, я хотел что-то узнать... Ага, почему одним можно ходить вот так вот, а другим нельзя пить? Не-ет, не то... Это не она, а она — это Маринка, и как не вяжется с ней это имя! Ни с ней, ни с ней... А там была Маринка, которой не стало — она ушла? — и был ещё кто-то... Так, всё нормально, я соберусь с мыслями, главное — не торопиться!»
      «Главное — не торопиться! Может быть, я даже смогу уйти. Он какой-то ненормальный, похоже, он даже не видит меня!.. Аккуратно поворачиваюсь на каблуках и плавно отдаляюсь от этого страшного взгляда!»
      Девушка медленно отшагнула назад. Её тень синхронно сдвинулась в ту же сторону, и, наверное, вследствие этого, от асфальта стало отражаться больше света, потому что в ту же секунду с противоположной стороны, пронзая воздух, донёсся режущий ухо обречённо-нервный окрик:
      — Стой! Подожди!!!
      «А!.. Нет, он видит, всё он видит... Он так пугает своим молчанием, уж лучше бы он что-нибудь говорил! Что же мне делать?.. А ведь он и правда маньяк! Ведь он, может быть, даже убийца — такой кем угодно может быть!»
      «А ведь я и правда убийца... Маринка не ушла — это я убил её... показалось сейчас... Наверное, так. Но там был ещё кто-то, кого я хотел убить (он враг и очень опасен), но я не убил его, вроде. А сейчас я никого не хочу убивать, что же я здесь делаю?.. Надо вспомнить, как же я её убил».
      Рука в кармане куртки шевельнулась и дёрнулась, будто схватив что-то. Весь корпус приготовленного к неожиданному движению тела еще сильнее сгорбился и...
      — Виталя!!! Виталя-а-а!!! — не выдержав, крикнула девушка и в страхе попятилась.
      ...Казалось, слегка распрямился от неожиданности. Он поднял, даже задрал голову так, что из-под натянутой на лоб шапки мог свободно смотреть в сторону огней пристани... На невидимой прямой линии, соединяющей его глаза и пристань, стремительно возник кто-то бегущий и подскакивающий, не на шутку приближающийся...
      «Всё, уже понятно! Это тот самый и играет по своим правилам. Сейчас мне будет плохо... Надо что-то делать!»
      Рука чёрного обладателя куртки резко выдернулась из кармана: в ней он сжимал кривой садовый нож, причём сжимал так сильно, что возникало впечатление, что этой рукой он может вырвать из земли фонарный столб.
      — Виталя-а-а!!! — снова истошно, на пределе испуга протянула девушка, но Виталя уже приближался, разрастаясь в размерах. Его кулак появился с левой стороны и увеличился до максимума, закрывая половину видимости... Щёлк! — всё дёрнулось. Яркое, тёплое солнышко осветило левый глаз снизу всеми цветами от фиолетового до белого. Правый глаз показывал, что кулак вернулся и готов ударить теперь по центру, снова слева, как казалось правому глазу.
      Рука с ножом вздёрнулась над головой.
      — Виталя!!!
      Кулак уже двигался вперёд. Нож в быстром темпе сместился вправо-вниз-вправо. Правый глаз видел голову Витали, которая пыталась куда-то отдёрнуться. Кривой нож впился в шею сбоку, как в масло. Твёрдая рука потянула в сторону рывком. Как рыболовный крючок, с неравномерным усилием он процедил горло Витали и гораздо легче полетел дальше. Но в это время кулак по инерции всё же достиг своей цели, правда, немного ниже, и тупо врезался в подбородок. Это было как лицом об поребрик, после чего Виталя с булькающим шипением улетел куда-то вниз из области видимости.
      Голова повернулась, и в область видимости попала синяя девчонка, всё ещё стоящая в двух шагах. Левый глаз постепенно начинал давать изображение, но с большим количеством разноцветных пузырчатых вкраплений и со сбоями пропорций и резкости.
      — Ну вот, больше их нет... Всё, — протянул чёрный человек уже гораздо более человеческим голосом, немного скрипучим. — А ты на Маринку не похожа. Так что...
      — Я всё поняла: ты маньяк-убийца, — каким-то безразличным голосом произнесла девушка.
      — Я? Не-ет... — тем же тоном вторил ей незнакомец.
      — Скольких ты уже убил? — тупо спросила она.
      — Скольких? Он — предпоследний.
      — Значит ты убьёшь меня... — ещё тупее пробормотала девчонка в синей куртке.
      Кожаный человек всё ещё держал нож в теперь уже расслабленной руке. Он поднял эту руку и медленно плоскостью ножа провёл по синей куртке сверху вниз, а потом развернулся и какой-то неестественной походкой удалился с этого страшного места.
      Прошло несколько минут до того, как девушка решилась перевести свой взгляд, всё ещё направленный в никуда, на труп Витали и начала потихоньку всхлипывать — она была ещё не готова для рыданий... А где-то метрах в пятидесяти от этого места, освещаемого рекламным щитом, на асфальте лежал человек в чёрной кожаной куртке. Невозможно было разглядеть его лица — оно было повёрнуто вниз. А вокруг головы его растекалась чёрно-красная лужа липкого мазута. В расслабленной руке он держал кривой садовый нож.

      Я с усилием оторвал голову от поребрика и ошалело встал на четвереньки. И как это меня угораздило упасть мордой прямо в лужу? Зажатый в руке нож больно впивается в кожу... Стоп! Какой же это нож — это же разбитая бутылка, которую я почему-то до сих пор держу в руке. Да-а, нельзя, видимо, совсем нельзя мне пить... Я, чуть пошатываясь, поднялся на ноги и огляделся вокруг. Пронизывающий ветер неприятно обдувал лицо слабой моросью. Неподалёку стоял светящийся рекламный щит — интересно, для кого это он поставлен, никто же тут, вроде, не ходит! Так ведь поздно уже, потому и нет никого. Сколько же сейчас времени? Часа три небось!.. Так, куда теперь идти? Домой? Наверное.
      Или пойти выпить?